Сочинения в 2 томах. Том 2. Сердца моего боль - Страница 82

Такое «братание», такой вот обмен «информацией о житьебытье» происходил тогда между солдатами Красной Армии и власовцами, а также теми, кого всего лишь принимали за власовцев. К сожалению, автор статьи не имеет и малейшего представления о психологии, настроении, убеждениях и, назовем вещи своими именами, ожесточении и ненависти советских военнослужащих, пришедших на исходе четвертого года войны в Германию, — для последних двух чувств почти у всех имелось более чем достаточно оснований. Что же касается упоминания о советских солдатах, якобы перебегавших на сторону РОА за 25 дней до капитуляции немцев, когда скорое неминуемое поражение гитлеровской Германии было для всех уже несомненным, то это нельзя расценить иначе чем одну из фантазий писателя.

О статье Г. Владимова в журнале «Знамя» я услышал впервые по радио. Молодая, судя по голосу, журналистка с восторгом говорила про идею писателя о том, что в 1944 году советским войскам, дойдя до государственной границы, следовало бы остановиться. Восторгаясь, она не заметила, а Г. Владимов в статье упустил, что в том же абзаце, всего тремя фразами выше, он писал, что, оставив союзников на Западе за «демаркационной линией», надо было дать германской армии и РОА «оперативный простор» «для войны уже на одном лишь фронте» — против России. Получается, что советские войска, дойдя до государственной границы, должны были остановиться, чтобы дать немецкому вермахту, изрядно потрепанному в летних боях и отброшенному на сотни километров к Германии, оправиться и восстановить военный потенциал. Журналистка говорила об этом тезисе Г. Владимова с придыханием, как о «новом осмыслении далекой войны», и удивлялась «глубине мышления» писателя. Она молоденькая, и ей простительно, а я-то гожусь ей, наверное, не только в отцы, но и в дедушки, однако память меня, слава Богу, еще не подводит, и тотчас я уловил знакомый мотив. Через несколько минут я уже держал в руках ксерокопии двух немецких листовок августа 44-го года: «Офицеры и солдаты Красной Армии!.. Сталин обещал Вам мир у Германских границ. Но, несмотря на это, профессионал-обманщик хочет Вас гнать на убой против Германии...» и «Бойцы и командиры!.. Имеет ли для вас смысл продолжать наступление?.. Знаете ли вы, как подло обманывает вас Сталин, обещая остановиться на бывших границах СССР?..» Вообще-то Сталин никогда никому не обещал остановиться на границах, но это обычная пропагандистская передержка, рассчитанная на «подрыв боевого духа» и «разложение войск противника». Впрочем, далее в текстах обеих листовок, основной тезис которых спустя пятьдесят лет ретранслирует Г. Владимов, содержатся и угрозы: «...Германия готовится к контрудару. Покончите раз навсегда с войной, ибо вы иначе не увидите своих родных». И более того: «Только смерть даст вам возможность остановиться!»

«Глубокое мышление» и «новое осмысление далекой войны», заимствованные из материалов гитлеровской пропаганды пятидесятилетней давности, — хоть стой, хоть падай! Говорят, что якобы в XI веке наши предки лаптем щи хлебали и тележного скрипа боялись, но ведь с той поры прошло 900 (девятьсот!) лет — обидно, что и сегодня нас держат за беспамятных недоумков.

Г. Владимов пишет: «И как ни покажется странным российскому читателю, Алоизович (Гитлер. — В.Б.) до последних дней считал Восточный фронт второстепенным». Никаких фактов или свидетельств в доказательство этого утверждения, как и во многих других случаях, писателем не приводится, хотя оно не только российскому читателю, но и любому другому, знающему историю Второй мировой войны, должно показаться не только странным, но и абсурдным. Как мог быть для Гитлера второстепенным Восточный фронт, где Германия понесла две трети всех своих людских потерь во Второй мировой войне, потеряла 74 % танков и 71 % — самолетов? Если Восточный фронт был для Гитлера «второстепенным», почему же там в 1941 — 1945 годах постоянно находилось большинство немецких, замечу наиболее боеспособных, дивизий (к примеру: 22.06.41 г. — 70,3 %; 1.05.42 г. — 76,4 %; 1.07.43 г. — 66 %)?

«Все, что я делаю, направлено против России» — это навязчивое кредо Гитлера приводится в десятках западных, в том числе и немецких, изданий. (Впервые эта фраза зафиксирована стенографом 11.08.39 г. в беседе фюрера с К. Буркхардтом на вилле «Бергхоф», впоследствии она повторялась многократно в Ставке среди близкого окружения Гитлера вплоть до весны 1945 года.) А вот обобщающее суждение о нашей «второстепенности» «до последних дней» известного германского исследователя Иоахима К. Феста, автора считающейся на Западе, в том числе и в Германии, наиболее объективной и аргументированной трехтомной биографии Гитлера: «Начиная с зимней катастрофы (разгром немцев под Москвой. — В.Б.), когда ему впервые явился призрак поражения, Гитлер посвящает всю свою энергию — больше, чем до того, — кампании в России и все явственнее пренебрегает из-за нее всеми другими театрами военных действий».

Завоевание жизненного пространства на Востоке, а потому и Восточный фронт были главными, первостепенными для Гитлера не только до последних дней и минут — они являлись, по его убеждению, программой для немцев после его ухода из жизни и основной целью на будущее. В последнем подписанном им перед самоубийством документе, именуемом одними историками на Западе «Политическим завещанием Гитлера», а другими — «Письмом к генерал-фельдмаршалу Кейтелю», Гитлер завещал: «Усилия и жертвы немецкого народа в этой войне были так велики, что я не могу поверить, что они могли быть напрасными. И впредь должно быть целью завоевание немецкому народу пространства на Востоке». Все эти свидетельства и документы впервые опубликованы в Западной Германии и впоследствии приводились и перепечатывались в десятках изданий. И то, что проживающий там Г. Владимов полностью их и многие другие тексты игнорирует, говорит о его предвзятости, тенденциозности, а также о явной недооценке «российского читателя». Такая метода (а она десятки раз применяется автором и в романе, и в статье) неправомерна и недопустима. Как можно при создании образа уведенного от суда военного преступника генерала Гудериана более всего руководствоваться только его мемуарами, апологетически прихорашивая «железного Гейнца» и при этом отбрасывая все негативное?.. Как можно, всячески оправдывая генерала-перебежчика А.А. Власова, оценивать его и РОА по опубликованным на Западе воспоминаниям бывших власовцев и энтеэсовцев, а также по книге барда войск СС немецкого писателя Э. Двингера «Генерал Власов. Трагедия на Востоке»?.. К сожалению, сопоставление указанных выше источников с романом и статьей Г. Владимова свидетельствует именно об этом — к примеру, и мифический тезис о том, что Власов спас в 1941 году Москву, и трогательное братание советских военнослужащих с власовцами заимствованы оттуда. Если же в книге С. Фрёлиха «Генерал Власов. Русские и немцы между Гитлером и Сталиным» нет восславления Власова и, более того, подчас содержатся сдержанные оценки генерала-перебежчика и его окружения, то это издание среди приводимых в статье источников, которыми, воспевая Власова и РОА, вдохновлялся Г. Владимов, даже не упоминается.