Сочинения в 2 томах. Том 2. Сердца моего боль - Страница 96

Вечером навестил школьную учительницу Александру Ивановну. Ей сегодня 50 лет, выглядит хорошо, полна свежести и приятных воспоминаний об отпуске. Отдыхала под Киевом, в Буче. Насколько помнится, это то самое место, куда в 1949 году я ездил за «бургомистром».

А ночью — опять бессонница.

22 сентября — Писал много и под конец перестал соображать, что сделано хорошо, а что — плохо. К вечеру заметил вот что — во мне пропал «критик» (мысль Толстого).

Проклятая обстановка совместного проживания в одной комнате людей разных взглядов и интересов10.

30 сентября — Мои записи в дневнике стали очень скучными. Это объясняется тем, что нигде не бываю, из дома почти не выхожу и почти ни с кем не общаюсь. И работать не могу.

2 октября — В журнале «Октябрь» прочел заметку о «Жатве» Г. Николаевой. Этой высокомерной даме воздали по заслугам за ее дилетантство и поверхностное знание литературы. Так ей и надо!

10 октября — Начались занятия в МГУ. Вечером отправился на лекции, которые проходят в здании филологического факультета. Аудитории маленькие и узкие, народу — уйма, яблоку негде упасть. Теснота и духота. Организация никудышная и порядка мало.

Первая лекция — марксизм-ленинизм. Коммунистическая аудитория забита: сюда собраны студенты-первокурсники со всех факультетов. Читает женщина скучно, и всем ее лекция не понравилась. Затем лекция по современному русскому литературному языку. Читает ее старичок, чудаковатый до странности, в нем есть что-то «музейное». Говорит очень тихо, задние ряды ничего не слышат. Все-таки очень много значит то, как подается материал. Встретил очень многих лиц, знакомых по совместной сдаче экзаменов, в перерыве между лекциями болтал с ними без удержа, а потом жалел: нужно учиться, а не заниматься болтовней.

Что сказать об этих моих новых знакомых?

Василий Бобровский — комсорг какого-то научно-исследовательского института. Парень простой и, как мне показалось, бесхитростный. Чем-то симпатичен мне.

Евгений Минович — в прошлом сержант авиации, из культурной интеллигентной семьи, любит острить, ко многим относится скептически.

Миша Гордин — работает в какой-то военной газете, за 30, симпатичный. Член бюро Центрального дома журналистов, у него в этом мире полно знакомых.

Боря Сакен — юноша из числа золотой молодежи, нахватавшийся верхушек и имеющий большое количество знакомых. Говорит не спеша, со своеобразным (одесским) акцентом. Походка шаркающая, очень медленная. Обнаруживает осведомленность в разнообразных жизненных вопросах. Судит обо всем пренебрежительно и высокомерно. На мой решительный протест по поводу одного непочтительного высказывания о Горьком сказал: «Не дави творческую мысль!», как будто она у него есть.

Виктор Околов — парень неплохой, очень откровенный, немного странный, вернее, чудаковатый, но совсем не глупый. Поступил на географический факультет, а теперь жалеет — любит литературу и ходит на лекции нашего факультета, хочет перевестись. Парень занятный, надо чаще с ним общаться.

Митя Чижов — с толстым, каким-то обрюзгшим лицом. Любит острить, но остроумие у него пошловато-грубое. Болтлив удивительно, но высокие материи — литература и искусство — его интересуют неглубоко.

Евдокимов — с большим апломбом распространяется о литературе и о «затирании» молодых, говорит о том, чего не знает. В одном из разговоров я его оборвал, а потом подумал, что зря. Человек он мелкий, и не стоит на него энергию тратить.

Это, так сказать, мои первые впечатления.

Дома пообедал — и к Штейманам. Сидел у них до 12 часов ночи, читал «Молодую гвардию».

12 октября — В библиотеке Литературного института достаю редкие книги: двухтомник «Русские писатели о литературе» и книжку В. Гебеля о Лескове. Интересно, что книги в очень хорошем состоянии: видимо, будущие писатели не утруждают себя изучением высказываний классиков. Не любят учиться даже в Литинституте!

13 октября — Леша с Эрной вернулись из Крыма — поездкой очень довольны, хорошо отдохнули. Леша показал этюды: он много писал. Горы, крымские домики в зелени, берег моря. Есть очень неплохие этюды.

Ведь они были в тех самых местах, где я «матросил» в 1940 году — бывшая Куру-Узень, теперь Малореченская.

19 октября — Вечером читал Сервантеса «Дон Кихот». Здорово! Не могу вспомнить ни одного художественного произведения, столь насыщенного афоризмами и умными мыслями. Нужно читать еще больше как современной советской, так и классической литературы. Больше и серьезнее!

21 октября — Получил ответ из пенсионного отдела — «оказать помощь в приобретении для Вас пальто Пенсионное отделение возможности не имеет, т. к. мы не связаны с торговыми организациями». Я ведь не идиот! Просил не пальто, а денег на его приобретение. А пенсия — всего 901 рубль.

23 октября — Был в «Октябре» на литобъединении. Читали три небольших рассказа: Дементьева — о патриотизме советских людей во время войны (старик со своим внуком умирает от голода в лесной сторожке, но сохраняет семенное зерно), Андреева — о перевоспитании индивидуалиста-студента и Пашкин — зарисовка из заводской жизни. Все рассказики удивительно слабы по языку, в них много надуманного, нарушена логика развития характеров, а отсюда — фальшь, да к тому же много неправдоподобного.

Встретил Игнатьева — это пожилой, горбоносый начинающий литератор, одержимый графоманией. С гордостью показал мне очерк, напечатанный в журнале «Советский моряк». Ерунда необыкновенная как по форме, так и по содержанию, но он доволен собой и своими творениями.