Сочинения в 2 томах. Том 2. Сердца моего боль - Страница 117

117

То же самое и в «Зосе». Рассказчик дорог мне не только своей нравственной чистотой, мечтательностью и лиризмом, но в первую очередь тем, что он — воин, имеющий на личном боевом счету «больше убитых немцев, чем кто-либо еще в батальоне».

В какой мере личный военный опыт помогает Вам осмысливать теперь уже далекое прошлое?

Значение любого личного опыта для осмысления (и изображения) прошлого неизмеримо велико. Тем более при убеждении: чем описывать гору, на которой никогда не был, лучше описать стул, на котором сидишь.

Какие традиции русской, советской, мировой литературы о войне Вам особенно близки?

Прежде всего — правдивость, стремление к выразительности и лаконизму. Люблю и охотно перечитываю прозу Лермонтова, Л. Толстого, Чехова, Куприна, а также Бунина с его великолепнейшим языком. Впрочем, традиции традициями, но, как сказал Чехов, в работе надо быть смелым. Есть большие собаки, и есть маленькие собаки, но маленькие не должны смущаться существованием больших: все обязаны лаять, и лаять тем голосом, какой Господь дал.

Каковы планы Вашей дальнейшей работы над военной темой?

В повести, которую я сейчас пишу, война проскальзывает лишь в воспоминаниях персонажей. Что будет дальше, не знаю.

Выдержки из бесед М.Б.Лоскутниковой с В.О. Богомоловым

(28 марта и 5 апреля 1985 г., Москва,записаны М.Б. Лоскутниковой)

Владимир Осипович, можно ли говорить о полемическом начале в повести «Иван»?

«Иван» — это моя реакция на невежественные публикации о войсковой разведке: о ней писали очень неквалифицированно.

Связана ли эта полемика непосредственно с повестью В. Катаева «Сын полка»?

Нет. «Сына полка» я не читал. Меня никогда не интересовало, что писали о войне люди, на ней не бывшие.

«Иван» был опубликован в журнале «Знамя». Но повесть (тогда «рассказ») был готов опубликовать и журнал «Юность». Редактором «Юности» тогда, в 1958 году, был В.П. Катаев. Как он — автор «Сына полка» — отозвался о Вашем произведении?

У меня сохранилась рукопись «Ивана» с пометками В.П. Катаева. Первая из них — «Штамп» — против указанного в началевремени: Гальцев приказывает разбудить его «в четыре нольноль». Далее — «превосходно», «великолепно» и т.д. Он признал повесть не нуждающейся в редактировании. В.П. Катаев радовался новому произведению.

Финалом в «Иване» служит документ, о котором Вы сказали, что это «прием для создания иллюзии достоверности» («Вопросы литературы», 1965, № 5). Приходилось ли Вам сталкиваться с подобными документами?

Нет. Но позже, после опубликования «Ивана», я получил копии с реально существовавших подобных документов, присланные по запросу из Берлинского архива.

Вы писали в «Иване» о дне 2 мая 1945 года: «Да, в этот величественный день нашей победы в Берлине моросил дождь, мелкий, холодный, и было пасмурно…» Что явилось основанием в воссоздании картины этого дня — документы или личные впечатления?

2 мая 1945 года я был в Берлине. Моросил дождь, и солнце проглянуло только к вечеру.

Знали ли Вы с самого начала, работая над романом «В августе сорок четвертого…», что одним из героев будет мальчиккалека «двух с половиной лет»?

Да.

Ответы на вопросы корреспондента Л.Перкиной

(« Литературная газета», 1993, 6 октября, №40)

Вы долго молчали, было известно, что Вы работаете над большим романом, — его охотно анонсировали толстые журналы, как левые, так и правые, — и вот неожиданно в восьмом номере «Нового мира» публикуется Ваша повесть «В кригере» и там же анонсируется еще одна Ваша новая повесть «Алина». «В кригере» читается залпом, по мнению специалистов это — «блистательная проза», и от писателей, и от журналистов я слышала только восторженные отзывы, но где же, где же ожидаемый роман?

Действительно, долгое время я работаю над огромным романом о многих десятилетиях жизни человека моего поколения и шести десятилетиях жизни России. Действие книги заканчивалось примерно в 1989 году, и работа близилась к завершению, я занимался усилением и доводкой текста. Однако после августовской революции роман невольно въехал в начало девяностых годов — было бы непростительной ошибкой упустить такую учиненную и подкинутую жизнью драматургию как развал Советского Союза, а затем и России, разрушение экономики и обнищание десятков миллионов россиян, обесчеловечивание общества и успешно осуществленная криминализация всей страны. Происходившие в эти годы и происходящие сегодня процессы требуют тщательного осмысления, отчего, не оставляя работы над романом, я поднял сюжетные наброски и решил доделать текстуально и запустить в обращение два или даже три небольших произведения; кроме «В кригере» первоочередно будет опубликована «Алина». Обе эти вещи я называю офицерскими повестями, хотя последняя и по объему — 7 печатных листов, — и по сюжету, системе образов, и по временному пространству — три десятилетия — безусловно роман.

В. Какова, на Ваш взгляд, сегодня ситуация в литературе? И говорят, и пишут, что рукописи в издательствах и толстых журналах лежат месяцами, их якобы даже не читают. Была громкая публикация «Поминки по советской литературе» и еще несколько статей с утверждениями, что художественная литература в России сегодня никому не нужна, что она умерла или агонизирует и что даже опубликованные в толстых журналах произведения не находят затем издателей и, так же как снятые отечественные кинофильмы, проваливаются в какую-то неведомую черную дыру, в нечто подобное Бермудскому треугольнику.

117